Ровно год назад, 4 февраля 2020-го, из Онкоцентра выписалась женщина 52-х лет. Уехала домой сама, что называется, "своими ногами". Хотя в Онкоцентр её доставили практически умирающей. Сегодня мы рассказываем, как живёт человек, побывавший в смертельной ловушке. Пусть её история подарит надежду всем, для кого Всемирный день борьбы с онкологическими заболеваниями наполнен особым смыслом.
В этой улыбчивой, миловидной 53-летней женщине ничто не выдаёт выпавших на её долю тяжёлых испытаний. Сегодня, после контрольного обследования в Онкоцентре Блохина в её планах – встретить дочь из школы, помочь ей с уроками, накормить семью вкусным ужином, а вечером, если получится, они прогуляются все вместе в соседнем парке. А ведь год назад счёт её жизни шёл на дни.
В конце 2019 года москвичка Инна Бескровная стала ощущать сильную слабость – уже с утра разбитая и уставшая. Вдобавок развился кашель и всё время болело в области левой подмышки. В районной поликлинике сначала «лечили» невралгию. Потом сделали флюорографию, увидели какую-то неясную картину и отправили к фтизиатрам в тубдиспансер. Там сделали анализы и своей патологии не нашли. Потом последовали консультации и дообследование в одном из московских крупнейших клинических НИИ, затем ударное «лечение» «двусторонней пневмонии» в одной из федеральных клиник. А Инне тем временем всё хуже – слабость, сильная одышка, она уже не могла ходить – была не в силах встать с кровати.
После обморока врачи зафиксировали тромбоэмболию лёгочной артерии, или ТЭЛА – внезапную закупорку ствола лёгочной артерии тромбом. Состояние, когда прекращается кровоснабжение лёгочной ткани, что может привести к гибели больного. Заново все обследования – КТ, МРТ, УЗИ нижних конечностей и консилиум. Вот тут-то и нашёлся её диагноз – немелкоклеточный рак лёгкого IV стадии с большим количеством метастатических поражений в печени и костях скелета. «Забирайте её и везите прямиком в хоспис, недолго осталось» – сказали врачи мужу Инны.
– Ситуация, казалось бы, патовая, но с мыслью о том, что ничего уже нельзя сделать, мириться было невозможно, – говорит муж Инны, – друзья посоветовали в Блохина.
– Мы столкнулись с очень агрессивной формой заболевания – вспоминает старший научный сотрудник отделения химиотерапии №17 НИИ клинической онкологии Онкоцентра, к.м.н. Елена Реутова. – У больной очень короткий анамнез – с того момента, когда она стала отмечать первые жалобы до постановки диагноза прошло всего два месяца. Помимо кислородной зависимости, выраженной дыхательной недостаточности, частично обусловленной опухолевым процессом, всё значительно осложняла массивная тромбоэмболия лёгочной артерии. Ситуация требовала мощной поддерживающей терапии, антикоагулянтной терапии и потому мы были очень ограничены в проведении диагностики, – комментирует доктор Реутова.
Перед врачами встала серьёзная проблема – они не могли провести стандартную в этом случае бронхоскопию. Ведь для лечения тромбоэмболии лёгочной артерии больной вводятся антикоагулянты – препараты, разжижающие кровь. Такой травмирующий инвазивный метод вмешательства, как биопсия, мог закончиться фатальным кровотечением. Конечно, можно было проводить антикоагулянтную терапию и не заниматься диагностикой и лечением опухолевого процесса, что было бы объективно оправдано тяжестью состояния больной. Но врачи использовали попытку жидкостной биопсии, когда у пациента берётся плазма и проводится молекулярно-генетическое тестирование.
– Была надежда, что мы найдём у пациентки «обломки» опухолевой ДНК в плазме крови, – говорит Елена Реутова, – и обнаружим ту самую активирующую мутацию, которая сразу ответит на вопрос, что делать? Конечно, применять таргетную терапию – специфические лекарственные препараты молекулярно-направленного действия! Таргетная терапия стала бы спасением для Инны, ведь ввиду тяжести её состояния варианты химиотерапевтического воздействия даже не рассматривались. Иммунотерапия – тоже не подходит, т.к. понадобился бы кусочек опухоли, дополнительный иммуногистохимический анализ на выявление определённых биомаркёров. К тому же, иммунотерапия у этих больных, как показывает практика, работает хуже. Женщине могло помочь только индивидуальное, малотоксичное лечение с учётом особенностей биологического строения опухоли – таргетная терапия, воздействующая на определённые мишени, на ту самую генную поломку, которая привела к развитию болезни. Однако, надежда была слабой – частота активирующих мутаций при опухолевых заболеваниях лёгкого – всего 20%. Вероятность – один к пяти. Но нас ждала удача! Мы нашли её – активирующую мутацию в гене рецепторов эпидермального фактора роста EGFR! – восклицает доктор Реутова.
– Как только я начала принимать таргетный препарат, каждый день стал приносить какие-то хорошие новости, – говорит Инна Бескровная. – Выпил таблетку, и глаза открылись. Выпил следующую – появился интерес к еде, желание что-то съесть. На следующий день – захотелось приподняться в постели. А ведь я уже полтора месяца не вставала и была практически парализована. Вообще, как только я попала в Блохина, сразу поняла, что я в надёжных руках. Заново были сделаны все обследования, собрался консилиум. Мной стали заниматься реаниматологи, потому что чувствовала я себя очень плохо, крайне низкая сатурация 79-80. Состояние, близкое к смерти.
– Выписавшись домой 4 февраля 2020-го, полгода я жила на одном таргетном препарате – Ирессе, – продолжает Инна. – он поднял меня на ноги. Правда, мучила «побочка» – обильные высыпания в области лица и шеи, сплошные гнойники. Выпали волосы. А через полгода стали мучить сильные головные боли. На МРТ обнаружились метастазы в головном мозге. Мне поменяли таргетный препарат – теперь это Тагриссо. С ним уже было намного меньше высыпаний и начали расти волосы. Наметилось заметное улучшение моего состояния.
– К любому лекарственному препарату развивается приобретённая устойчивость, – комментирует доктор Реутова. – Так и случилось с Инной. Препарат Иресса стал хуже помогать – о чём и свидетельствовали выявленные очаги в головном мозге. Поэтому назначили препарат следующего поколения из той же группы, он особенно хорошо работает у больных с метастатическим поражением головного мозга. Вообще, для больных раком лёгкого с такой мутацией метастазы в головной мозг – довольно часто встречающаяся история.
– Сейчас пациентка продолжает принимать таргетную терапию, регулярно наблюдается каждые три месяца, мы констатируем нарастающую положительную динамику, – продолжает Елена Реутова, – причём, положительная динамика и в лёгких, и в костной системе. Только что пациентка сделала сцинтиграфию – специфический метод, который позволяет оценить состояние костной системы. Она показала уменьшение интенсивности накопления радиофармпрепаратов, т.е. уменьшение объёмов метастазов. В печени, где год назад были метастазы, сегодня не определяется никаких опухолевых изменений. Исчезли метастазы в головном мозге. Пациентка чувствует себя хорошо, она смогла вернуться к активной жизни. Мы можем с уверенностью говорить, что болезнь полностью контролируется. Этот вариант лечения позволяет даже такой диссеминированный, т.е. распространённый опухолевый процесс IV стадии перевести в контролируемое хроническое заболевание. И всё благодаря обследованию. То, что раньше казалось невероятным, сегодня стандарт лечения онкологических больных.
– Я работаю по дому – пропылесосить, полы помыть, – всё могу, – делится Инна, – готовлю на кухне, ухаживаю за цветами, очень цветы люблю, у меня их много. Уже не боюсь одна выходить из дома. Дочке летом будет десять лет, ей много времени уделяю. Двое старших детей уже живут отдельно своей взрослой жизнью, а малышке очень нужно моё тепло. Она меня спрашивает: «Мама, ты всегда со мной будешь?». И я ей отвечаю: «Сколько хочешь, столько и буду». Да, немного побаливает спина, одышка, если поднимаюсь по лестнице. Но разве можно сравнить с тем, что было год назад! Я задыхалась так, что совсем не могла говорить. Сейчас жизнь ко мне возвращается!
